Сергей Зиновеевич Полубояров
родился и вырос в Малой Сердобе. Отсюда 3 июля 1941 года ушёл на фронт. После
недолгих учений был зачислен в 151-й стрелковый полк внутренних войск НКВД,
который уже в августе оказался под Ленинградом. Там под городом Чудово при
ликвидации немецкого воздушного десанта сержант Полубояров и принял боевое
крещение. Чудом остался жив.
А вот во время
Любанской операции, которая считалась одной из кровопролитных в Великой
Отечественной войне, был ранен осколками ручной гранаты. До декабря пролежал в
госпитале, со второй группой инвалидности комиссовали. Из окружённого
Ленинграда вдвоём с товарищем прошёл пешком Ладожское озеро и на 26-й день
добрался до Малой Сердобы. Начал работать в колхозе. Но не прошло и двух
месяцев, его, несмотря на группу инвалидности, мобилизовали вторично. Снова
попал под Ленинград, в знаменитую Невскую Дубровку, в 11-ю особую бригаду
Невской оперативной группы. Но прежде его выучили на миномётчика, присвоили звание
младшего сержанта и назначили командиром расчёта.
Весной 1943 года «невский пятачок» был
занят немцами. В начале сентября нашими войсками была предпринята новая попытки
форсирования Невы и занятия старого плацдарма. На этом плацдарме ещё в 1941-м
году шли такие кровопролитные бои, что в Ленинграде на оставшихся в живых
защитников «пятачка» смотрели как на пришельцев с того света. С первой попытки
форсировать Неву не удалось. Наши войска пришлось отвести назад.
По воспоминаниям Сергея
Зиновеевича Полубоярова: «26 сентября
1942 года двум миномётным расчетам приказали ночью форсировать Неву, поддержать
огнём находившуюся там горстку пехоты, отрезанной от основных сил. Группы
переправлялись на ту сторону каждую ночь и почти все гибли ещё в воде. Поэтому
все знали: идём на смерть, шансов вернуться один из тысячи. С середины Невы
расчеты гребли под непрерывным обстрелом. Земляк Кузин сидел на корме, я греб вёслами,
остальные бойцы были из Средней Азии, они впервые видели большую реку. На моих
глазах Кузину пулей пробило каску, кровь залила лицо. Валясь за борт, он успел
только сказать: «Я – всё». Вскоре рядом разорвался снаряд. Я очнулся в холодной
воде, узбеки, наверное, потонули, кругом ни одного живого. Сбросив шинель,
которую предусмотрительно держал внакидку на одном крючке, поплыл в сторону
плацдарма и тут же был ранен пулей в ногу. Вода прибила меня к полузатонувшему
парому. Незнакомый солдат из прежнего десанта помог перевалиться через толстое
бревно. Когда обстрел стих, я обратился к своему спасителю с каким-то вопросом,
но ответа не услышал, он был убит. Оставшиеся на плацдарме несколько бойцов
приняли решение возвращаться на свой берег. Меня раненого предложили привязать
к бревну и стали откручивать проволоку от парома. Услышав шум, немцы возобновили
стрельбу, одна из пуль угодила мне в грудь, задев верхушку легкого, и я потерял
сознание. Очнувшись, увидел, что остался один, куда делись остальные –
неизвестно. Рядом ходили немцы».
Один из них взял Сергея Зиновеевича,
безоружного и обессилевшего от потери крови, в плен.
По воспоминаниям Сергея
Зиновеевича Полубоярова: «Пленного меня привели в штабную
землянку. Немецкий офицер вёл допрос. Переводчик переводил, для конспирации
пряча лицо в тёмном углу. Был задан вопрос: из какой части младший сержант? Я
ответил прямо: из 11-й бригады. Тогда офицер рванул меня за ворот гимнастёрки.
Немец заметил голубые петлицы. Новой гимнастёрки мне не дали, и я воевал в той
же, что и в сорок первом. После того, как офицер рванул меня за петлицы, тя от
боли инстинктивно выбросил вперёд руку. И попал офицеру в лицо. Офицер
начал кричать: «Русская свинья ударила
"сверхчеловека"!». И схватился за пистолет. Но на этот раз меня спас
переводчик. Видимо, он объяснил немцу, что пленный ранен и ударил господина
офицера случайно, от боли. Смерть снова лишь заглянула мне в лицо и прошла
мимо...».
Потом был лагерь военнопленных в
Гатчине, лазарет для смертников. Немцы сочли ранение безнадёжным, положили
умирать. Выжить помог земляк, врач, тоже военнопленный.
Затем Вильнюсский
лагерь, концлагерь «Г» под Каунасом, страшный голод. Вдвоём с одним
военнопленным бежали, смогли пройти около 50 км, но были пойманы. Попали в
полицейский участок, затем в гестапо, было два сильнейших избиения. В сентябре
1943года оказался в штрафном лагере №326 в 10 км от посёлка Штукенброк. На
груди номер 135059. В этом лагере погибло 65 тысяч советских военнопленных. Из-под
Штукенброка последовал перевод в лагерь Гемер, потом в город Ваннэлькин, в
угольную шахту, где находился до освобождения, до конца марта 1945-го. В шахте
в обязанность Сергея входило крепление штреков брёвнами. Немец-шахтёр, рубивший
уголь, подкармливал военнопленного продуктами из дома. Это тоже помогло солдату
остаться в живых.
На шахте Сергей работал до освобождения
в конце марта сорок пятого. Точнее, никто русских военнопленных не освобождал.
Просто немцы бросили их на произвол судьбы. Снова был голод, во рту целые дни не
было ни крошки. Кучками пленные уходили туда, откуда доносилась артиллерийская
канонада.
Всё время плена сержант
Полубояров официально считался без вести пропавшим с 26 сентября 1942 года.
После освобождения
бывшие военнопленные занимались строевой подготовкой, политзанятиями, несли
караульную службу. До 15 октября демонтировали оборудование заводов, затем
работали в Сталинграде на восстановлении города.
В июле 1946 года Сергей
Зиновеевич Полубояров вернулся домой. Но равноправие военнопленные получили
лишь при Маршале Советского Союза Георгии Константиновиче Жукове, когда тот стал
Министром обороны СССР. Именно по его инициативе было принято постановление ЦК
КПСС и Совета Министров от 26 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых
нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей». И в
1958 году сержанту Полубоярову Сергею Зиновеевичу был вручён орден Славы III
степени – самый уважаемый солдатский орден, медаль «За оборону Ленинграда», а
потом орден Отечественной войны II степени, юбилейные медали.
Из архива Михаила Сергеевича Полубоярова, г. Москва
Комментариев нет:
Отправить комментарий